Ричард всё ещё волновался за Друга, душевная травма которого - Хант это видел - не давала французу расслабиться и в полной мере наслаждаться жизнью (а делать это следовало каждое её мгновение, в этом Рич был твёрдо уверен, знал наверняка и сам этой заповеди неизменно придерживался).
Мужчина опаздывал - выспался и отзавтракал замечательным кофе, но задержался, пытаясь ювелирно запарковаться туда, где сделать это было практически невозможно (но для практикующего хирурга нет ничего невозможного), на что потратил лишние семь минут, а ещё пять потратил на то, чтобы в столь неудобном месте выбраться из машины. В итоге появился в клинике с двенадцатиминутным опозданием и надеждой на то, что не столкнётся - как это обычно бывало в подобных случаях - с непосредственным своим начальником, заведующим хирургией доктором Фредом Саммерсом, отвратительнейшим человеком, посредственным хирургом и личным врагом Ричарда Ханта (во всяком случае усложнять трансплантологу жизнь Фреду невероятно нравилось. Взыскания за опоздания, бесконечные выговоры и лишение премии - лишь малая часть того, что могло бы считаться тому примером). Фредди, к счастью, Ханту на пути не встретился, как и журнальчик, всегда находившийся в специально отведённом ему месте, куда можно было бы записать свою фамилию, время прихода на работу (установленное время начала смены, если быть точным, аккурат на 12 минут раньше времени текущего), оставить автограф и идти по своим делам: сменить костюм на хирургическую пижаму, натянуть на обильно взъерошенную голову шапочку и отправиться спасать жизни. Заполнение первых двух пунктов журнала теоретически входило в обязанности регистратора, но на деле врачи с этой нехитрой задачей обычно справлялись сами.
Ещё две минуты Ричард потратил на то, чтобы отыскать недостающую вещь глазами самостоятельно - у регистратора и без него наверняка работы хватало, а он опаздывал, так что поболтать бы не вышло, - но задача оказывалась непосильной.
- Привет, милая, - подняв взгляд на девушку (она была Ричарду незнакома), улыбнулся мужчина. Зрительно хирург её помнил, она была здесь вчера. И позавчера... значит она не из тех, кто подменяет основных. Странно, что Хант её до сих пор не знает. - Куда ревизор подевался?
Не сказать, чтобы Рич систематически безбожно опаздывал (впрочем, подобное с ним тоже случалось нередко), он куда чаще и на гораздо большее время он задерживался после работы (пациента ведь не бросишь на столе посреди операции, а это дело далеко не пятнадцати минут), но лишний раз тиражировать эту о себе информацию ему не рекомендовалось - тот же Саммерс обожал опоздания, готов был отчитывать каждого провинившегося на каждой летучке в течении месяца со дня преступления, на Ричарде же он вовсе срывал всех собак и попрекал его какими-нибудь проступками всякий раз, когда видел. Жизнь это, конечно, затрудняло, но не до такой степени, чтобы перестать ею наслаждаться.
Красивая молодая девушка, должно быть, студентка. С виду совершенно очаровательная и, должно быть, застенчивая. Со скандальными родственниками ей непросто придётся, но до чего приветливое лицо - глазу не оторвать (Ричард и не пытался, скрестил руки на груди, облокотился о стойку и с улыбкой взирал на молодую коллегу).

- Очень приятно, - вкрадчиво и вполне откровенно отозвался хирург, не став отвлекать девушку соображением о том, что с огромным удовольствием будет ждать её сколько угодно, лишь бы только она уделила ему немного своего времени. И честно ждал необходимое время, отметив про себя, что юная леди так забавно и по-деловому держится, молодчина, знает себе цену, и беззастенчиво наблюдая за регистратором всё то время, что она была занята какими-то своими, скорее всего, довольно скучными административными делами.
- Добрейшее утро, - просиял Ричард, когда ему наконец (и нужно отдать ей должное, она действительно не заставила его долго ждать. Иначе бы он принялся безобразничать, любыми способами привлекая к себе внимание... это произвело бы, пожалуй, не самое лучшее  первое впечатление) уделили внимание. Куда большим сюрпризом стало то, что его новая знакомая знала его заранее (и хотя обращение "доктор" хирургу не нравилось, было очень лестно, что она знает, что он именно доктор Хант, а не какой-то другой доктор).
- Ричард, - мягко улыбнувшись, в свою очередь поправил мужчина, продолжая облокачиваться о стойку. - И это скорее неодушевлённый предмет, бумажный, формат А4, - отлипнув от стойки и примерно обозначив в пространстве размеры листа бумаги, принялся объяснять трансплантолог, явно не торопясь приступать к работе. - Обычно я там расписываюсь, чтобы начальство знало, что я не загулял и вышел работать. Или... сам не знаю, зачем, - разведя руками, исправился Ричард, никогда откровенно не понимающий необходимости стольких бумажек (помимо, правда, карт и историй болезни, но их заполнение медика тоже никогда не приводило в восторг), но уставший воевать с ветряными мельницами и смирившись с требованиями злостных бюрократов, во все времена стоящих во главе административной пирамиды.
- Когда-то вон там лежал, не попадался? - к слову, ручки у него под рукой тоже не было, но та обычно находилась где-то в шаговой близости от самого журнала, поэтому местонахождением пишущих принадлежностей трансплантолог не озаботился, вместо этого проявил вежливость:
- Вы надолго к нам? Как вам работается? Не обижают? - конечно, коллектив у них сложился неплохой, сам Ричард в Плейнсборо проработал неизмеримо долго и поводов для жалоб за всё это время почти не испытывал, но случались не самые дружелюбные коллеги (тот же Саммерс, к примеру), от дурного настроения которых его юную знакомую хотелось бы оградить. А эти скандальные родственники, проклинающие всю больницу за несовместимые с жизнью травмы некоторых пациентов, с ними же совершенно невозможно цивилизованно общаться.