Окажись он чуть более внимательным или чуть менее рассеянным, чтобы заметить, как изменился тон голоса хозяйки, когда она поправила казавшееся Ричарду незначительным замечание, парень, возможно, узнал бы для себя что-то новое, но Хант между тем лишь для себя отметил, что наличие магии неизвестного свойства в дивном напитке не отрицалось, и от дальнейших комментариев на этот счёт воздержался.
Кстати о сердце, если уж она взялась играть в угадайку, эта область Ричарда привлекала мало. В качестве научных проектов заниматься им было интересно, и для наглядной демонстрации почва была самая благодатная, это бесспорно, но как самостоятельная дисциплина, которой бы Рич хотел посвятить всю свою жизнь, была для него мелковата. И не раз в связи с этим они шутили, будто бы Ханту-младшему вовсе не нужно ничего знать о кардиологической области, в случае необходимости он воспользуется отцовскими знаниями. Теперь уже не воспользуется.
Как, оказывается, непросто общаться с человеком, который многое о тебе знает, но в то же время не знает и ничего. Стало невероятно обидно - глупо, наверное, это ведь ничего ровным счётом не значило - за то, что Джулия была знакома с отцом. И за то, что не могла знать, что ничего, кроме хирургии, младший Тони выбрать не мог. Как же он, да не пойдёт туда, где сложнее всего, где нужно принимать молниеносные решения, где на карту поставлено так много и где результат очень во много зависит только от тебя. С его извечным желанием быть центром миром, вызывать восхищение и бросать вызов невидимым силам только туда ему и дорога, хотя Рич, конечно, не желанием лишний раз порисоваться перед достопочтенной публикой руководствовался, принимая решение.
А ведь это был самый обычный вопрос, совершенно нормальный и вполне закономерный, полностью безобидный, только Ричард ничего не мог поделать с враждебностью, которую он (вопрос) неизбежно в нём вызывал. И отчего-то молчание казалось здесь самой лучшей из тактик - он просто не знал, что говорить. Даже нагрубить не смог бы как следует, потому что кроме "это не ваше дело", в голову ничего не шло, а данная формулировка была слишком безликой, чтобы ей пользоваться, здесь требовалось что-то более индивидуальное, дерзкое и как можно более сочное.
И пока Хант раздумывал, как бы сострить ядовитее, его собеседница очень доброжелательно и открыто сказала, что делать бы это не стоит. Сразу стало стыдно.
- Вы извините меня, я, должно быть, ещё не привык, что папина тень меня повсюду преследует. Не могу адекватно на это реагировать, - виновато улыбнулся Рич и захлебнул чая, чтобы как-то сгладить начавшую вдруг гнести его тишину, обжёгся, но это даже полезно, отрезвляло после захлестнувшей было агрессии. И как можно скорее нужно было сменить тему, иначе он уйдёт мыслям туда, куда идти не желал. Спас снова чай: - А почему не тёмная?

От того, как тихо она ответила и вообще повисшей явственно ощущаемой тишины, стало ещё более стыдно. В последнее время он только и делал, что ввязывался в неприятности, ни одного взвешенного, обдуманного, достойного поступка за три недели. Ричард пытался оправдывать себя тем, что могло быть и уже, что он удержался и от отчаянной пьянки и от уличных драк (сегодняшние события от побоев на улице всё-таки отличались), но говоря откровенно, этого не так и хотелось, скорее было противно от мысли, что он в принципе мог представить себя участником чего-то подобного.
И то ли от незатихавшего чувства вины, то ли поймав эту отчасти торжественную, диктуемую тишиной атмосферу, и не осмелившись нарушать её, Хант-младший с редкой для него внимательностью выслушал ей рассказ, ни разу не перебив и ни задав ни единого вопроса (хотя желание такое несколько раз появлялось).
- Мне жаль, - настала его очередь понизить голос. И это, насколько он успел понять на собственном горьком опыте, было единственной фразой, которая хоть как-то подходила в такой ситуации. Не многозначительное молчание, не многочисленные причитания на тему того, как это, должно быть, больно, несправедливо, тяжело и всё, что угодно ещё. И как ни странно, эти два ёмких слова способны были выразить очень многое. Особенно, если говорившему было действительно жаль (а Ричарду было). И это нужно было сопроводить достаточным по продолжительности молчанием, тогда фраза наполнялась значительностью. Студент не просто выдерживал паузу, как сделал бы это, в очередной раз рисуясь, он чувствовал тишину, почти физически её ощущал (последние три недели он в основном с тишиной и общался), научился улавливать некоторые из её колебаний: здесь тишина успокаивала, в церкви у папы - плакала, а во время его долгих вечерних прогулок поддерживала и старалась лечить. Тишина созидания.
- Вы не верите в магию? - он, кажется, был удивлён. Ричардов взгляд на мир предполагал, что в любой момент может произойти всё, что угодно, и ограничиваться какими-то разумными рамками молодой человек не собирался. Жизнь становилась намного ярче, если добавить в неё немного фантазии, будущий врач занимался этим довольно часто, только цвета в последнее время подбирались не самые светлые.
- И ещё я бы хотел спросить, какой она вас видела? - снова глоток, но на этот раз очень трепетный, бережный, ценящий, этого волшебного чая. Разве можно было не верить, когда волшебство прямо сейчас находилось на её кухне?

Оправдывается, неудивительно. Вероятно, тот факт, что Хант потерял отца, не давал ей расслабится. Он мог это понять, сам бы, должно быть, на её месте чувствовал себя неуютно, не знал, как себя вести и что говорить. Только он-то был на своём месте, и данная тактика, мог заявить авторитетно, его не устраивала.
- Чтобы начать симпатизировать кому-то, много времени не нужно, - не согласился Ричард, ненавязчиво, допуская, что она может придерживаться иного мнения, но с твёрдой уверенностью в своей правоте.
- Не обязательно, - первая мысль, конечно, была об отце, так что, должно быть, он сказал это ещё тише, обречённо что ли, а взгляд, конечно же, опустил в чашку (это была только его боль и его горе, он не считал правильным распространять её на других, предпочитал отдавать только хорошее, а негативное проживать самостоятельно. Последнее, кстати, выходило у него довольно паршиво). Но пояснять, что Энтони Хант был отличным врачом и замечательным человеком, каких сейчас мало, будущий медик не стал, достаточно быстро нашёл другой аргумент в подтверждение. - Вас же до сих пор трогает.
Он, конечно, не питал наивных иллюзий, будто профессия не оставляет на людях никаких отпечатков. Но ведь она, если даже подобные происшествия в настоящем на неё больше влияния не имели (хотя предположить такое Ричарду было сложно), прошлый опыт ценила по-прежнему, и именно это по мнению студента было важным и лишний раз подтверждало и без того очевидное, что собеседница - не бесчувственная машина.
- Я ведь вас тоже почти не знаю, - предупредил Хант, хотя вовсе не собирался отказывать. - Вы добрая, отзывчивая, - это было его первое сознательное впечатление после сегодняшнего, - и с вами, знаете, так спокойно, - помедлив, прежде чем подобрать нужное обстоятельство, заключил Рич.
- Уходить не хочется, - этого не сказал, но почти сразу поймал новую мысль, связанную с характеристикой доктора лишь отчасти:
- Но я едва ли говорю то же самое, тут надо анализировать вас скорее, - предположил молодой человек, не медля занявшись анализом. - Вы стараетесь всем помочь, даже незнакомыми людям, это говорит о широте души, должно быть, из-за этого порой забываете о себе, но вам приятно думать, что вы сделали, что было в ваших силах. Наверное, не стоит слишком увлекаться этим, есть шанс разочароваться. Очень сильно.
- Ещё вы очень красивая, - он, кажется, уже говорил. Но факт привлекательной внешности Хант-младший, как, наверное, многие, фиксировал автоматически и привык сообщать об этом.

Отредактировано Richard Hunt (2015-08-05 06:03:57)

Рич только улыбнулся, не став благодарить доктора за то, что его точку зрения она разделяет (хотя это и было ему безумно приятно).
- Так ведь всё правильно, - внимательно выслушав, немедленно согласился Хант-младший, - если бы чудеса случались повсеместно, их перестали бы замечать.
Это было для него так очевидно, что лишний раз озвучивать и объяснять данную закономерность казалось ему некрасивым (за это Ричарду очень не нравились психологи, повторяющие, как правило, до избитого известные истины и полагающие, будто от констатации всем давно понятного факта слушателям полегчает), так что Ричи ограничился лишь этим весьма ёмким комментарием, не поминая о том, что ценить бы подобные моменты просветления в означенном случае бы перестали - чего делать никак не следовало, - а случай утратил бы свою магию (потеря, пожалуй, ни с чем не сравнимая. Даже с тем, с чем он в последнее время сравнивал).
- Порядочно. А в чём дело? - несколько растерявшись от неожиданности вопроса, с недоумением уточнил будущий врач. Знаменитого сыщика к месту было бы помянуть минут пятнадцать назад, когда они беседовали о струнных инструментах (и сам Ричи готов бы к тому, что беседа о скрипке сведётся к детективным историям в духе викторианского Лондона), теперь же Ричард не видел ни одной зацепки, что могла бы натолкнуть его на сэра Дойла (и этот факт, сказать по правде, его удручал. Пожалуй, стоит перечитать, раз книга успела уже выветриться из памяти).
Ещё он хотел бы сказать, что ему нравится такое её отношение к работе, что она необычайно тёплый человек, с ней легко и приятно общаться, что с первых секунд она располагает к себе и что он ей очень симпатизирует; но нужных слов, как назло, не находилось.
Что касается утраты близких, он, вопреки её словам, испытал все перечисленные эмоции (как по очереди, так и одновременно), опять-таки хотел сообщить, что хорошо это понимает и что подобное отношение ему приятно, но не хотел прерывать её монолог.
- Чтобы я да не натворил глупостей? - не скрывая кокетливого лукавства, улыбнулся Ричи. Наивных иллюзий на этот счёт он посоветовал бы ей не питать, да только она едва ли озаботится его судьбой в будущем (появлялось, впрочем, смутное, едва уловимое чувство, что озаботится, но Ричард приписал его не то возможности принять желаемое за действительное, не то тому самому необычному моменту, волшебство которого они только что обсуждали).
Выдумала ведь тоже, теперь оправдается через слово. Но раз уж так хочет, он доставит ей подобное удовольствие.
- Да, это по моей части вообще-то! - демонстративно насупившись, подтвердил молодой человек. И затеял новый этюд: с настороженным видом наклонился над чашкой и недоверчиво втянул носом поднимающийся оттуда аромат.
- Какое-такое успокоительное вы мне должны были дать? - подозрительно прищурившись и всем своим видом излучая крайнюю степень  недоверчивости (само собой демонстративно-наигранной), полюбопытствовал Ричард. И, вопреки обыкновению, надолго в этом дурашливом состоянии не задержался (хотя ответ и надеялся получить серьёзный).
- И ещё можно вопрос, почему вы сказали, если захочется всё бросить, не поддаваться?
Так-то он не привык поддаваться упадническим настроениям, но вполне допускал (впрочем, весьма скептически принимая подобную вероятность), что моменты такие вправду случаются, в особенности первое время при огромных нагрузках (а о нагрузках он знал хорошо, на себе ещё не испытывал, но и воочию наблюдал неоднократно, и много раз слушал, вызнавая о будущей своей профессии.

- Спасибо, - почувствовав нечто вроде смущения, не особенно ему свойственного, поблагодарил Ричард. Сравнение, хоть он и не имел привычки намеренно подражать кому-то (за исключением, разве что, одного человека), было лестным. Вряд ли кто оскорбится от того, что его называют талантливым гением.
- Тут нужно совсем другое, - тихо произнёс Рич, вновь вкладывая в собственные слова колоссальное для себя самого количество серьёзности и осмысленности. Нужно было прежде всего научиться жить с пониманием и принятие всего, что случилось (и если бы кто-то сказал, что у младшего Ханта это замечательно получалось, значит ничего он в психологии не смыслил), а ещё нужен был... собеседник. Возможно, не такой понимающий и внимательный, каким всегда был отец - это было бы, пожалуй, даже кощунственно - но хотя бы отчасти на него походивший. Ричард тогда ещё, конечно, не понимал этого так конкретно, лишь подсознательно потянулся к ней, видимо, чувствуя, что она сможет стать таким человеком. И она станет.
О чае будущий врач уже напрочь забыл, занят был только тем, чтобы не пропустить что-то важное (а важным казалось всё, что она говорила), постараться понять и запомнить.
Конечно, некоторый образ благородного представителя выбранной им профессии у Ханта имелся, однако о том, что он сам будет этому образу соответствовать уже тогда имелись обоснованные сомнения. Тягу к профессии, тем не менее, это не ослабляло. С другой стороны, более подготовленным к предстоящим трудностям Ричард себя не считал.
- Вы так думаете? - удивился студент, желая узнать, в чём именно, как ей показалось, эта готовность проявлялась. Она-то с этим уже столкнулась и успешно пережила, следовательно имела право судить.
Она права, ему свойственная была импульсивность, чрезмерная и порой (довольно часто) заглушающая голос разума, но в его жизни уже тогда существовали вещи (медицина, как это ни странно, к ним относилась. И, наверное, в этом была не только заслуга отца, но и какая-то личная склонность), которые Ричард действительно любил. И от которых просто так бы не отступился. Уверять её в этом, однако, Хант не спешил: кто же перечит старшему (а она вдруг неожиданно для самого Ричарда в его оценке окружающих заняла место авторитета), ещё и после того, как сам же спрашивал совета? Тут следует скорее смирить гордыню (которая, к счастью, помалкивала) и набираться опыта, впитывая и пропуская через себя каждое слово, а не бить себя в грудь и хорохориться, утверждая, что всё де он осуществить в состоянии и безо всякой поддержки.
- У вас было такое? - помимо прочего это здорово отвлекало: осознание того, что другие люди тоже живут и у них тоже случаются неприятности. И что они готовы разделить и твоё горе и жаждут помочь, если бы только могли (хоть делиться собственными переживаниями Ричард и не был готов, от одной этой внушённой ею уверенности, что он всегда это может сделать, становилось полегче).

- Может быть, - не стал спорить Ричард, хотя совершенно не был с нею согласен. Пробовать и доказывать собственную правоту был не намерен тоже, так что лишь понадеялся, что тема не получит дальнейшего развития и ему не станут навязывать медикаментозное лечение (против средств медицины нетрадиционной в виде чая и её тёплой компании будущий врач не имел возражений).
- Гарвард, - присвистнул Рич, сперва дав ей договорить. И добавил несколько виновато:- Я не знал.
Он совсем ничего не знал о ней. Верно она подметила, это немного странно, появляться в гостях у кого-то, не имея даже элементарного представления о личности хозяина. Встреться они при других обстоятельствах, Хант мог бы даже не понять, кто она - просто кто-то смутно знакомый из папиной клиники.
- А умников никто не любит, - подтвердил молодой человек, на сей раз снова опираясь на опыт. В отличники он никогда не стремился - всегда находились занятия увлекательнее, чем с утра до ночи сидеть за учебниками, - но смышлёным себя считал, остроумным тоже, а за длинный язык и находчивость ещё в школе страдал неоднократно, так что здесь мог судить достоверно. Отличников, правда, он не жаловал тоже - не имеющие собственного мнения зубрилы, они все казались ему ничем не увлечёнными всерьёз (иначе зачем тратить на учёбу столько времени? Просто не было никакой альтернативы для того, чтобы его занять). Отец, правда, был из породы отличников, но о нём разговор отдельный. Джулия, кстати, пока тоже имела все шансы быть отнесённой к отличникам-исключениям.
- Что? - удивился Хант и опустил глаза на остывающую чашку. - Нет, вы, похоже, так увлекли меня, что я... - улыбнулся Ричард, не сумев подобрать нужное слово и прожестикулировав рукой вместо продолжения, а в подтверждение своих слов в три больших глотка опустошил чашку (чай был как раз тёплым, но не обжигающим, Хант же, несмотря на английские корни, предпочитал кипяток).
- Я напрошусь на добавку? Погорячей, если можно, - он по-прежнему собирался допить чай и уйти, навсегда исчезнув из её жизни, так что это не показалось гостю чрезвычайной наглостью. Кроме того, чай действительно ему понравился, как и печенье, котором он поспешил угоститься тоже, пока опять не позабыл об угощении.
- И я не очень понял, что плохого в женщинах? Разве они не прилежнее учатся и ответственнее подходят к своей работе? - это из того опыта, что он пока успел получить. Конечно, предубеждение о том, что лучше бы прекрасному полу осваивать какие-то иные профессии у Ханта имелось, но и в том, что найдётся девчонка, которая сможет легко утереть ему нос в чём бы то ни было, не сомневался.