Планы на ближайшие полчаса-час у Волкова были более чем миролюбивыми и профессиональными: налить себе кофе и дочитать-таки начатую статью до конца. Этой затее уже успела помещать мадам из хирургии, но сейчас невролога вроде бы оставили в покое. Как оказалось, это было лишь недолгое затишье перед бурей. Да еще перед какой…
- Вот уже четвертый десяток, - отозвался Антон, удивленно приподняв брови и, одновременно с тем, поморщившись: американцы умудрялись так коверкать его, казалось бы, простую фамилию, запинаясь и путаясь в ударениях, что, хоть с годами он и привык, слух это резать не переставало. 
- Как… страстно. Может, закроем дверь?
Мужчина сделал глоток из своей чашки и заинтересованно посмотрел на коллегу. Не так и часто он позволял себе подобного рода шутки, но сейчас даже примерно не мог представить, что же так взбесило коллегу. Кто – понятно, если только подопечные ничего не учудили. Вроде бы только что все было в порядке полном, ничего лишнего Волков себе не позволял: экзотика была не в его вкусе.
Пациент внезапно ожил? Невозможно. Да и радоваться тут надо, а не молниями разбрасываться.
Интрига – это весело. Разъяренная женщина – весело вдвойне. Если это не жена… впрочем, Рейч никогда не была склонна к битью посуды. Его  сейчас даже перестала интересовать отложенная статья – наклевывался шанс разнообразить довольно унылый день, который пока что не стремился заканчиваться.
Не лишним, правда, Волков счел себя обезопасить, и опустил чашку на стол. Хоть о вине его еще не осведомили, присутствовало ощущение, что могут попытаться повредить лицо. Для этого, вот загвоздка, мисс Викерс придется перемахнуть стол, преграждавший путь к провинившемуся, но, кто знает, вдруг у нее разряд по легкой атлетике? Или по метанию ядра – так что, предлагать даме занять свободное кресло напротив Антон тоже не торопился, неизвестно ведь, как она пожелает его использовать. Еще бы тяжелых предметов рядом не оказалось, зубы-то ему еще дороги, как и остальной внешний вид, к слову.

Про себя Антон звал это прекрасное явление «синдромом золотой рыбки»: вот смотрит на тебя это разгневанное создание и явно желает что-то сказать, а удается лишь беззвучно хлопать ртом. Только вот момент этот, как правило, длился недолго, так что надо было успеть им насладиться.
Зря женщина думала, будто Волкову есть, чего стесняться перед подчиненными. Едва ли они были о своем начальнике особенно высокого мнения. Да, уважали как профессионала, боялись, пожалуй, ибо в порыве злости Антон мог разобрать нерадивого невролога по составляющим. Как, впрочем, и любого другого. Зазнавшаяся молодежь из прочих отделений (сам-то он, конечно, уже стар и мудр…) тоже могла схлопотать недурно. С коллегами постарше и слова приходилось подбирать получше. Обычно.
Тем временем его продолжали осыпать обвинениями, а Волкову оставалось лишь вспоминать, что он успел сказать и сделать за тот непродолжительный период времени, который отделял их предыдущую встречу от нынешней. Память у него была рассчитана все же на более длительный срок хранения информации, нежели у золотых и любых других тварей невеликого ума, но сейчас она не могла предоставить ему никаких данных.
Возмущена же коллега была настолько, словно бы Волков на глазах у честного народа только что ухватил некую девушку за какую-то неэтичную часть тела. К слову, какая еще девушка? Он относился к той категории мужчин, которая представительниц противоположного пола обычно примечает, а он не смог вспомнить ни одной.
Мужчина отклонился назад, с мастерством актера плохенькой самодеятельности изображая испуг. Правда ведь в наступление бросилась. Да что он сделал?
- Доктор Викерс, вы совершенно точно уверены, что не ошиблись кабинетом? Я вас не понимаю, - теперь он уже был серьезен. Постарался, во всяком случае, но едва сдержал улыбку, снова в мыслях сравнив хирурга с рыбкой. Бульк…

Их версии произошедших событий как-то слишком уж разнились. Все сходства заканчивались на времени и самом факте консультации. Было дело. Несмотря на все старания хирургов, которые свою-то работу выполнили достойно, мистер Вуд был покойником еще до того момента, как попал на операционный стол. Может прозвучать цинично, но старались коллеги зря. Что касается «овоща»… Ну, да, да, не самое этичное определение, но на кой пользоваться сложными медицинскими терминами, когда можно обойтись понятным, коротким, пускай и не очень возвышенным? Сути не меняет, время экономит, а врачей подобное редко смущает. Разве что интернов, но и те привыкают достаточно быстро, переходя в стан «равнодушных гадов». И уж с пациентами Волков был, как правило, вежлив, что, судя по наличию в Плейнсборо отдельных гениальных субъектов, не считалось условием обязательным в здешних стенах.
- А сейчас там что написано? – дав Викерс возможность закончить тираду,  уточнил мужчина, не теряя самообладания, но четко осознавая, что, по-видимому, пропустил нечто важное. Даже поборол желание дойти до двери и перечитать знакомый текст для пущего фарса. – Какая дочь?
Итак, либо коллега успела за эти двадцать минут затянуться чем-то непозволительным, либо дочь действительно была. Пришлось все же задуматься и вспомнить, как дело обстояло. В плате они были вдвоем, если не считать оскорбленного. Разве что кто-то прятался за шторой… Родственники так обычно не поступают. Ладно, возле палаты кто-то стоял? Да черт его знает, может, и стоял. Антон уже на тот момент собирался расположиться в своем уютном кресле, и потому хотел быстрее закончить с осмотром – к внимательности настрой не располагал. К халатности, впрочем, тоже. А уж выбор определений… Что ж, если все действительно так, как расписывает хирург: облажался, не поспоришь. Только стоит ли устраивать такой масштабный скандал? Все живы (не считая несчастного), все здоровы, в окно никто не сиганул – жизнь продолжается.

Степень родства, вообще говоря, никак не объясняло наличие самой дочери в обозримом пространстве. И как же он все-таки умудрился просмотреть? Вроде бы и на зрение пока не жаловался. Внимательнее надо быть к людям…
Возможно, растерянность успела мимолетно отразиться на лице невролога, но он быстро вернул себя контроль над собственными эмоциями. Случаются жизненные неудачи, как говорится, - тут ничего не поделаешь.
Волков поморщился от мерзкого хруста, да что-то и голос собеседницы стал казаться ему довольно противным. От упоминания Кадди он должен был ужаснуться и заплакать? Вот уж нет. Антон, может, и не поспорил бы с тем, что за определенные способности всякие великие диагносты могли позволять себе некоторые вольности, но и сомневался что-то, что главврач возьмется блюсти мораль. Даже если учесть менее значительные заслуги главы неврологии. Само-то событие, прямо скажем, не впечатляло. Лицензии за такое не лишают, да и едва ли вообще грозило нечто, что можно задокументировать. Отчитают? Велика проблема…
- Упс, - вместо долгих комментариев и разъяснений касательно своей невнимательности буркнул Волков, смерив хирурга нахально-нагловатым взглядом. Нет, если бы перед ним сейчас стояла та самая девушка, безусловно, разговор пошел бы в ином ключе, но вот Викерс он ничего должен не был.
- Вы считаете мое заключение неверным? - спокойно спросил Волков, переводя разговор в рабочую плоскость. Чем возмущения коллеги были вызваны, он понял. Осталось догнать, чего она хочет теперь. Или просто явилась выпустить пар? Так сказать, выступила ретранслятором: «Наорали на меня, пойду-ка и я на кого-нибудь наору». Просто эталон профессионального поведения, ничего не скажешь. Или ему надо быть благодарным за то, что его заносчивую задницу спасли от Кадди? Маловато как-то для того, чтобы в ноги кланяться…

Среагировать Антон не успел. Нет, пригнулся, конечно, но маневр был слишком неожиданным, чтобы от удара увернуться. От женщины ждешь пощечины, а никак не… Мда.
- Верх профессионализма, - потерев ладонью макушку, пробормотал Волков. И все же предусмотрительность его не подвела: останься чашка у него в руках, сейчас бы окатил себя горячим кофе. Голова – тоже штука ценная, но к внешним воздействиям относительно устойчива. Весь этот скандал до такой степени превратился в идиотскую комедию, что ему и оскорбиться-то в голову не пришло.
- Больно истеричной?– мужчина усмехнулся в голос, с трудом представляя, куда уж больше-то. – Съездила вам подносом?
Жизнь в Плейнсборо, однако, становилась интереснее – все же хорошо, что уходить отсюда он передумал, польстившись на должность, работал бы сейчас и дальше рядовым неврологом, и никаких тебе шоу.
- Вы бы ей объяснили лучше, что смена формулировки на результат не повлияет. Скажите, что я вырос на овощной плантации, - Волков развел руками, ибо не имел представления, как человеку упертому, не разделяющему личные и профессиональные качества субъекта, можно что-то доказать. Антон-то, вероятно, своими словами дискредитировал Плейнсборо целиком – все-таки заведующий – и от призыва в помощь других специалистов ничего не изменится.
- Его никто не возьмет. У нас тут не концерт по заявкам. Уход ему обеспечен полноценный, а столько проблем огрести сразу не согласится ни один врач с мозгами. Она ж его и отключить не даст.
Не совсем верно было судить о человеке, ни разу с ним не поговорив, но стоило ли ему там вообще появляться? Во-первых, могут опять чем-нибудь стукнуть – а для одного дня хватит, пожалуй – во-вторых, мог и хуже сделать, если есть еще куда.
- Уж Кадди я на себя возьму, если придется. Или давайте отправим мисс Вуд на консультацию к Хаусу – вообще про наше существование забудет.
Жестоко, конечно, но действенно – до «комплиментов», которыми награждал пациентов и их родственников диагност, Волкову было далеко. Не столько по «мастерству», сколько по отношению все к той же врачебной этике.

На слова о волках мужчина недовольно сверкнул глазами. Упоминание это едва ли было случайным: хоть американцы и не могли сопоставить его фамилию с животным, некогда один добрый человек ввел в обиход альтернативу имени Волкова. Антон откликался на оба, и, пусть оригинальное было куда ему ближе, «Тони» просуществовал с ним почти с самого приезда из России, а «Вульфа» к нему дописали уже в Плейнсборо. Дело давнее, но кое-кто из коллег до сих пор пользовался, а пациентам вот приходилось страдать – не представишься же несуществующим.
- Нет, извиняться я не собираюсь. Во-первых, будет только хуже, во-вторых, ее я не оскорблял. Откуда мне было знать, что кто-то подслушивает?
Какой толк в словах: «Я совсем не это хотел сказать»? Он сказал то, что хотел. Да, не в том месте и не в то время, но в совершенно ясном сознании. И если в его образе уже воплотилось вселенское зло, никакие оправдания не помогут. Даже если он призовет на помощь всю свою вежливость и такт.
- С мозгами. Без совести, но с мозгами, - подняв указательный палец вверх, поправил Волков. Да, пускай это будет стопроцентный гад (который ни за что не назовет прибыльного пациента «овощем»), но возможные перспективы просчитать способен – мозги, следовательно, имеются.  – Найдется. Особенно, если она возьмется искать. И вытянет все деньги до последнего цента. Только вам кто сказал, что, сформулируй я все этически верно, его дочь не стала бы искать более «грамотного» специалиста, способного поставить «правильный» диагноз? Людям уже настолько забили голову историями о чудесных воскрешениях – фейсбук вон ими пестрит – что нам все меньше остается шансов их в чем-то убедить. И дипломом можно до посинения размахивать.
Он искренне завидовал врачам, которым повезло работать в годы, когда специалистами люди верили больше, чем фейковым историям. Сейчас это они превращались в шарлатанов, раз убеждали пациентов и их родственников, что счастливого конца не будет. «Но ведь недавно писали…» Никого не волнует достоверность источников, вбросили новость – через секунду о ней знает весь мир, а половина еще и верит.
- Да пускай зовет, как ему вздумается, - Антон пожал плечами. Меньше всего его интересовало, что там скажет Хаус.

Антон не без удивления выслушал коллегу. Все что ли? Закончились нотации, оскорбления и попытки разыскать его совесть? Непорядок, он-то только во вкус вошел, а тут такой облом… Права, провоцировать хирурга на новую порцию криков он не намеревался.
- Пойдет – не пойдет, наша работа здесь уже закончилась. Шарлатаны свой хлеб отобьют все равно: не в этот раз, так в следующий.
Нет, успокоить Викерс Антон не пытался. На самом деле, судьба несчастной девушки волновала его мало. Нет, конечно, в глубине души ему было жалко дочь умершего, но эти истории цепляли все реже. Можно свихнуться, если впадать в депрессию после каждой смерти. В их работе случившееся – дело обычно. А что касается «профессиональных» комментариев… надо почаще оглядываться по сторонам.
- Хаус – последнее, что нужно любому из нас… - хмыкнул Волков.
Пациенты к диагносту попадали лишь тогда, когда другие врачи сдавались. Часто они получали новый шанс, но сколько «приятных» комплиментов приходилось выслушивать от хромого хама… Впрочем, когда на кону стоит твоя жизнь, выбирать не приходится. Налаживать же личное общение с Хаусом Волков никогда желанием не горел, хотя и на него находили приступы цинизма.
- Кажется, разъяренную Кадди я слышал сегодня на других горизонтах, не думаю, что у нее найдется время перегрызть горло и мне…
Ох, слышала бы его Кадди, перегрызла бы прямо сейчас. Но фильтровать базар при начальстве невролог, разумеется, не забывал, а кадром все же был не самым бесполезным, чтобы из-за случайно оброненного грубого слова начинать трястись за свою должность. С начальством Плейнсборо Волков старался ссориться поменьше – так проще обеспечить свое отделение всем необходимым.